В то далёкое лето. Повести, рассказы - Левон Восканович Адян
— Конечно, — машинально воскликнул Микаел.
— Знаешь, как моя мама гордится тобой? Говорит, был одним из моих любимых учеников, теперь он известный поэт, говорит.
Микаел облегченно вздохнул, был рад, что его любимая учительница жива и здорова, однако, почувствовал неизмеримую боль за то, что столько лет ничего не знал о ней.
— Значит, ынкер[5] Арпине тоже у тебя? — спросил он, воодушевленный, бодрым тоном.
— Конечно. Я же сказал, что давно в селе не были? Пока была в школе, не хотела в город. Перешла на пенсию, я привез ее к нам. Что бы она делала в деревне одна?
— И сколько лет она уже у тебя?
— Не знаю, наверное, лет десять. Может, и пятнадцать. Микаел, годы так стремительно летят, что не успеваешь заметить. А наш дом уже не тот, — печально добавил Ашот. — Подлые соседи бессовестно оторвали жесть с крыши и унесли, оставив дом под снегом и дождем. Я тебе скажу, лучше хорошего соседа нет никого, но и хуже худшего — тоже нет. Я же сказал, в позапрошлом году поехал в деревню и, представляешь, надолго остаться не смог. Глядя на дом, сердце разрывалось от горя. Ветер слегка качал во дворе деревья, тута падала на землю. Бесхозность, никого не было. Нет, не смог оставаться. Не выдержал.
— Все мы, непростительно, бежим из деревни. А азеры этого и хотят, чтоб Карабах постепенно опустел от армян. Кому оставляем, не думаем.
Поднимаясь по лестницам многоэтажки, сердце Микаела беспокойно стучало. «Наверное, изменилась, — думал он об Арпине Унанян, — интересно, узнает ли?»
Волнение охватило его еще больше, когда Ашот нажал на дверной звонок.
Не изменилась. То же доброе лицо и добрый взгляд ее глаз. Правда, она почему-то, показалась Микаелу очень маленькой. Не такой, какой была в то время, много лет назад, когда была их классным руководителем.
Она сразу узнала Микаела.
— Это же Микаел! — Радостно воскликнула, хлопнув ладонями, не в состоянии сдержать слезы. — Если б ты знал, как я соскучилась по тебе, Микаел, по всем вам…
За столом Арпине Унанян продолжала говорить о школе, о своих учениках. Всех помнила… помнила, даже, кто с кем сидел за одной партой в десятом классе.
И с таким умилением она говорила, что Микаел в какой-то момент пожалел ее. «Она всех нас, по одному, помнит, а мы… Какой стыд! Нет, больше так не будет. Господи, как мало нужно человеку, чтоб он чувствовал себя счастливым — одно теплое письмо, поздравительная открытка, хоть на день рождения, или на какой-то праздник, чтобы человек был счастлив. Теперь так и буду делать, — думал он, — буду писать письма, на праздники отправлять открытки, первый экземпляр моей новой книги отправлю ей… пусть знает, что не забыли ее, помним, потому что она для нас была настоящим примером для подражани, учила жить правильно и честно, была нам дорогой и родной, как мать. Ребятам напишу и попрошу, чтоб поддерживали с ней связь».
— В деревне было хорошо. Летом из разных городов приезжали мои ученики, — неожиданно, сказала Арпине Унанян. — Навещали меня. Бывало, я сама ходила к ним, когда слышала, что приехали, сердце не выдерживало… Что делать, у меня сердце слабое, — сказала она, потом добавила со всепрощающей улыбкой: — Если ты чувствуешь свою боль, значит ты есть, ты жив, если чувствуешь чужую боль значит, ты человек. Я всегда так думала.
— А мы помним вас, — сказал Микаел. — Неужели, можно забыть?!
— Спасибо, — кивнула головой Арпине Унанян, но мысли ее были в другом месте. — Человек не замечает, как проходят годы, — чуть позже заговорила она. — Вот, уже сколько лет мы в городе. И знаешь, каждый год, первого сентября, выхожу на улицу, становлюсь у дороги. Ученики с букетами цветов спешат мимо в школу, не замечая меня, а мое сердце щемит от далеких воспоминаний. Откуда им знать, что, около тридцати лет, вот так же спешили, радостно чирикая, несли мне цветы мои ученики.
Может, в другой раз Микаелу было бы неудобно, но сейчас он, будучи, слегка, подшофе, без стеснения взял в свои ладони сухонькие руки его постаревшей учительницы и поцеловал ее пальцы.
— Мы все перед Вами в долгу, ынкер Арпине, — хрипло сказал он. — Вы нас многому научили, вы, помню, говорили, научитесь признавать собственные ошибки, а в трудной ситуации, — говорили вы, просто, ложитесь спать и всегда помните, что и это пройдет. Даже, во время серьезного спора, говорили вы, не обижайте людей, по всей вероятности, вы помиритесь, а обида запомнится навсегда. Что в жизни люди могут быть глупыми и гордыми, чересчур самолюбивыми и завистливыми, но тем не менее, говорили вы, нужно уметь прощать их. Вы учили, что если человек добрый, даже чрезмерно добрый и безупречный во всем, все равно, найдутся люди, которые будут злословить, оговаривать его, порочить его мысли для того, чтоб прикрыть свою выгоду или алчность, приписывая ему грехи, о которых он даже представления не имеет. И, несмотря на все это, вы говорили, что нужно стараться оставаться добрыми и светлыми. Встречаясь в жизни с такими явлениями, я часто, очень часто вспоминал ваши слова, осознавая, что у человека нет возможности всем делать добро, но у него есть возможность никому не причинить зла.
— Да, к этому надо стремиться, — добавила Арпине Унанян. — Все так. Все зависит от уровня развития нашего сознания. Чистый и светлый человек видит вокруг себя только чистое и светлое. Говорила. Да, я говорила подобное, потому что всегда была и остаюсь такого же мнения: в любом случае необходимо оставаться честным и чистым. Чистота и честность, дорогой Микаел, это божественный дар, и его нельзя ждать от незаслуженных людей. Пусть все вокруг завидуют тебе потому, что не имея богатства, роскошного особняка и дорогой машины, ты счастлив своей доброжелательностью, честностью, бескорыстным отношением ко всем. Человек должен всегда стараться быть счастливым, и эти честность, доброжелательность, бескорыстие, что есть в нем сегодня, вполне возможно, люди завтра забудут, но все равно, делая доброе дело, отдавая им тепло своего сердца, однажды все вернется к тебе.
— Одним словом, — добавил Микаел, — жизнь — это зеркало, и каждый видит в нем собственное отражение.
— Да, — снова закивала головой учительница. — Внешний вид человека — это явление временное, оно привлекает лишь глаз, тогда, как завоевать сердце может только душа. За красивую внешность можешь любить короткое время, а за красивую душу — всегда. Это так, душа вечная, — продолжила она, — то, что мы делаем в нашей обыденной жизни, хорошее или плохое, в первую очередь, нужно не другим, а нам
